Детство. Отрочество. Юность - Часть 2
Немного более углубленная история каякинга в Южной Африке в 1970-е. Интересно? Тогда читайте... |
Стоя в маленькой душной комнате университета Род, я смотрел на отца, работающего над новым каяком. Дышать было просто нечем, и через полминуты пребывания в комнате я начинал чесаться. Отец оторвался от каяка, глаза его были налиты кровью, глотнул немного воздуха и снова исчез в очке.
Был 1975-й год, и что-то восхитительное носилось в воздухе. Месяцами, по нескольку раз в неделю, отец с друзьями собирались у нас дома. Карты, планы, заметки разбрасывались по всей кухне, и я глядел на все это, периодически ковыряя в носу. Я волочился за ними в сарай, где они мастрячили свои каяки для экспедиции и наблюдал за их неистовой работой, как они шлифовали, красили и соединяли вместе разные штуковины. Наконец, было объявлено, что флотилия готова и они отправляются.
|
|
Мы все завалились в две машины: моя мать, два брата и я - в джип местного производства под названием "Кочевник". Остальные плюхнулись во вторую машину, и мы пилили весь день до темноты. Уже глубокой ночью мы приехали в городок Северный Аливал, расположенный вблизи места под названием "хрен знает где", примерно в центре большого района, называемого "зря вы сюда забрались".
Группа заросших мужиков выбралась из машин и стала продираться через 50 метров береговой грязи к кромке воды. К тому времени, когда они добрались до реки, они были покрыты дерьмом с головы до ног. Мужики сели в каяки и исчезли в ночи. Какого хрена они стартовали в такое время, навсегда останется для меня загадкой, но мы снова забрались в наши джипы и ехали, наверное, целую вечность, перед тем как, наконец, разбить лагерь. Здесь мы простояли два дня, забавляясь и бродя по окрестностям, в то время как моя мать безнадежно пыталась отследить наше местоположение и предотвратить участие в пищевой цепочке африканской саванны.
|
|
На второй вечер она начала волноваться. Мужики не возвращались, и снова смеркалось. Мне, в общем-то, было пофигу, что происходит - я развлекался сам по себе - но беспокойство матери было очевидным. В конце концов, глубокой ночью мы услышали приближающиеся звуки и один за другим они нарисовались в свете костра, обгоревшие до корки, ободранные и перецарапанные, все еще покрытые той грязью. Я не помню, все ли они вернулись с лодками, но те лодки, что уцелели, были определенно не в лучшем состоянии. Матеря все на свете, они поклялись больше никогда сюда не возвращаться, и мы направились домой.
Только месяц спустя отец начал планировать следующую поездку. Я стал проситься с ними, и когда это не сработало, начал ныть, клянчить и всячески демонстрировать свой норов, пока он не согласился. Они хотели вернуться на тот же участок Оранжевой, с тем, чтобы все-таки пройти его. В этот раз они были намерены подготовиться лучше.
Новая флотилия каяков была построена, на этот раз с сиденьями. Сидеть на дне лодки, протирая тонкие штаны о голый пластик, было признано неудачным решением. Они также решили, что нужно что-то делать, чтобы солнце не жгло колени, и вода не попадала в лодку. Как минимум один заплыв случился только из-за того, что лодку залило водой в пороге.
На самом деле, в этом первом походе они приобрели огромный опыт. Они пришли к выводу, что весла должны иметь разворот, поскольку вечерний встречный ветер делал греблю неразвернутыми веслами чрезвычайно трудоемкой. На этот раз они решили взять с собой стеклоткань с эпоксой для ремонта (уж не обессудьте, серебряный скотч в те времена нам был неведом), так что в случае практически неизбежного "кряк" не все было бы потеряно. Торчащие внутрь лодки волокна стекла протыкали мешки для мусора (наши тогдашние гермоупаковки), делая их бесполезными, так что вместо мешков были взяты пластиковые ведра.
И, тем не менее, мы еще нихрена не знали о том, что делать на воде!!!
|
|
Итак, старт. Я еще никогда не был так возбужден. Мне всего шесть, а я уже один из членов большой экспедиции в самое сердце Африки. Блин, блин, блин!!! Мы надыбали матрицу от двухместной гоночной байдарки и слепили настоящую скоростную ракету для отца и меня. Остальные были в гоночных одиночках (вы будете смеяться, но мы даже слова "слаломный каяк" не слышали) - мы усвоили, что нам нужна скорость. Не столь припозднившись на это раз, мы прибыли на место накануне вечером, и я был оставлен с Дэйвом Пепси (одним из двух братьев, которых я боготворил), в то время как его брат Майк вместе с отцом вернулись обратно за остальным снаряжением.
На следующее утро мы добрались до кромки воды, где я нацепил надувной круг (на меня не нашлось подходящего спасжилета, но эта штуковина должна была бы помочь), строительную каску (никто не мог решить, надо ли эти каски застегивать?) и фартук.
Фартук был гениальным изобретением, до которого они доперли. Мать разрезала несколько скатертей из кухонной клеенки и пришила к ним тубус с подтяжками. Эта конструкция надевалась на кокпит и завязывалась веревкой вокруг очка. Ни до кого, однако, не дошло, что быстро свинтить из лодки может быть иногда полезно - это было установлено впоследствии опытным путем (нетрудно догадаться, каким именно).
Ну, в общем, мы отчалили. Крутая команда, кто б сомневался. Мои ручонки едва держали весло, и усилия, которые я прилагал, были скорее символические. Но к середине дня я более-менее освоился, когда мы дошли до первых порогов и покорно пошли их смотреть.
#@*^$ @#~*%, вайтвотер. Сейчас это кажется просто смешным. Мы стояли там, уставившись на белого монстра, который вряд ли был круче двоечки, и чесали затылки. Ну, точнее, они чесали. Я думаю, я просто стоял. Блин, чего вы хотите - мне было шесть лет, и я вообще ничего не понимал - по мне что двойка, что шестерка выглядели бы одинаково.
|
|
Задача в некотором роде была тривиальной. Мы видели, что язык гладкой воды в центре порога, заканчивающийся цепочкой больших валов, является самым простым путем. Идя по нему, избегаешь участков плоской воды (известных теперь как суводи) по бокам. Зацепить один из этих участков в середине порога означало явные кранты, поскольку каяк разворачивался и опрокидывался. Но в данном случае цепочка валов наваливалась на здоровенный булыган в центре. После длительной дискуссии было решено, что наилучшим путем будет идти порог держа угол градусов 45 и целясь в проход между камнем и суводью. Зацепить суводь означало стопроцентный заплыв и нехилую вероятность упустить каяк со всем барахлом. Налететь на камень означало размазать лодку в лепешку, но из соображений безопасности было решено наклоняться ОТ камня в случае удара. Та же теория действовала при сплаве лагом по валам. Крен ОТ вала, для надежности.
Первый пошел, лодка запрыгала на волнах. Фанерное весло, фартук из цветастой клеенки, тщательно завязанный вокруг очка. Не думать о камне. Он прошел от него метрах в трех, делов-то. Первый вал встретил лагом, откренился от него как было решено, и - @#^*%!
Все знают, кто такие эскимосы - это такие одетые в меха парни, живущие во льдах. Идея о том, что они способны сесть в каяк в ледяной воде нам даже в голову прийти не могла, так что единственное, что для нас могла бы означать фраза "эскимосский переворот" ("roll" - тж. булочка - NT), если бы мы ее тогда знали - это бутерброд из белого медведя. Отсюда ясно, что длинная пауза между переворотом и появлением головы на поверхности была не оттого, что крутой перец тренировался вставать. Нетрудно догадаться, что он пытался раз, другой, третий панически вылезти из лодки с завязанным фартуком. Если мне не изменяет память, потом стоило больших усилий снова усадить его в каяк.
Наверно мы выглядели как группа крестьян, в ступоре наблюдающих за казнью своего предводителя, который потребовал равенства у короля. Мы собрались в кучу и стали обсуждать результаты первой попытки. Было решено, что он ждал слишком долго перед тем, как открениться от вала, и следующий участник отправился навстречу судьбе с наисовременнейшим усовершенствованием, коим был скользящий узел на фартуке.
Ну, в общем, довольно скучно описывать однообразные заплывы каждого члена команды через этот порог, так что я пропущу детали. Мы с отцом выбрали другую линию движения, а именно по скользким камням, через зыбучие пески, наступая на следы леопарда и раздвигая высокую траву с ядовитыми змеями. Первый вариант был явно безопаснее. Кстати, мы изобрели специальный термин для опрокидывающейся макушки вала - стоппер ("stopper", сейчас в англ. иногда употребляется как синоним для "hole" - бочка - NT). Такие валы реально отличались от остальных - когда встречаешься с ними, лодку останавливает. Довольно устрашающе.
|
|
Я провел остаток дня, сидя в тени и наблюдая, как один исковерканный каяк за другим подвергались ремонту. Довольно быстро запасы стекляхи иссякли и в дело пошли футболки участников. Каждый раз, когда эпокса начинала схватываться, обладатель нашей единственной кисти мчался к воде и начинал усердно отмывать с нее смолу (голыми руками и песком). Процесс ремонта был долгим и нудным. Все пропиталось и провоняло смолой, а пыль от стекляхи неразрывно смешалась с продуктами. Наш с отцом экипаж был единственным, у кого остались сухие спальники. Отчаянные усилия просушить спальные принадлежности до захода солнца, когда становилось холодно, особого успеха не имели.
К полуночи стал накрапывать дождь, все дрожали от холода, кое-кто начал всерьез замерзать. Нас с отцом выгнали из спальников, которые превратились в общие одеяла. Мы развели здоровенный костер, и непрерывно кипятили воду для согревающего чая. Вода кстати, была неимоверно грязная, так что мы кипятили ее очень долго, потом отстаивали, процеживали от взвеси, и кипятили снова. К утру уже никто не смеялся, кроме братьев Пепси, которые все время были в боевом настроении. Наша пестрая команда собралась, промокшая и унылая, упаковалась и отчалила.
В первые же минуты кто-то закричал, что его каяк течет - незамеченная вчера дыра дала себя знать. Было решено, что лодка продержится до обеда, который мы и совместили с ремонтом, и еще одна футболка навсегда слилась с каякингом. Дополнительная порция стеклянной пыли присоединилась к продуктам. К счастью для нас, большая часть нашего маршрута проходила по плесам и глубоким перекатам. Несколько недель дождей подняли уровень воды, заодно превратив ее в цементный раствор, пропитавший все и вся. Все, что было светлым, стало коричневым, а наша еда получалась пополам с песком. Зато мы научились жевать, не сжимая зубов.
К концу второго дня все сгорели. Защищавшая от солнца одежда была опасной, поскольку, намокая, превращалась в гири, а самый сильный солнечный крем не помогал. Наши губы растрескались и кровоточили, всех мучил жестокий понос, и кое-кто начинал подумывать о малярии. Я, в общем-то, не соображал, должен ли поход выглядеть именно так, но мое уныние было очевидным. Я старался не показывать вида, подражая бодрости братьев Пепси, но все, конечно, видели. Под вечер этого нашего последнего дня мы попали в зверский встречный ветер, постоянно поливавший нас брызгами, которые правда, сохли еще быстрее. Каждый участник экспедиции подплывал к нашей лодке и старался приободрить меня.
|
|
Интересно, о чем они думали, эти взрослые, сами вымотавшиеся в стельку посреди африканского буша - подохну я или нет? Говорят, со временем плохое забывается и в памяти остается только хорошее. Наверное так, сейчас я вспоминаю те дни с гордостью и восхищением. Мало что запомнилось из наших невзгод, только то, что мы столкнулись с худшим, что Африка может предложить, и преодолели это. Я помню нашу группу за совместной работой, стремящуюся к единой цели, а не спорящих и раздраженных мужиков, хотя и это, очевидно, имело место быть. И я помню нашу радость, когда за последним поворотом мы увидали очертания стального моста вдали - конец нашего путешествия и наше спасение.
Корран Эддисон, перевел Николай Тимонин - март 2002
